На встречу с журналистами осужденный за терроризм мужчина согласился на условиях почти полной анонимности. Назвал только имя – Алихан.

Родился и вырос в Чечне. В родной республике решился и на страшный шаг – помогать боевикам в Сирии. Сейчас с сожалением понимает: его грамотно обработали. Никаких сомнений в том, что убивать – это правильный выбор, тогда у него не было. Раскаивается, но без эмоций и заламывания рук. Когда речь заходит о будущем, его интонация меняется. В словах чувствуется надежда. Срок мужчина отбывал в рыбинской колонии, где с ним и встретились наши корреспонденты. 

О себе рассказывает немного. Зовут Алихан. Родился в Чечне. Образование получил в сельской школе. Чуть раскрывается, когда речь заходит об увлечениях. Занимался вольной борьбой. Добился ни много ни мало звания мастера спорта.

- Работа. Семья. Все было прекрасно, – с горечью продолжает мужчина.

Разговору по душам, может быть, мешают высокие, обтянутые колючей проволокой, заборы. С Алиханом мы встречаемся во второй рыбинской колонии, где мужчина отбывает срок за терроризм. Говорит, собирался в Сирию. Воевать. Обещали деньги. Машину и жилье.

- Кому вы там должны были помогать? – почти сразу спрашиваю у него, и, честно признаться, не рассчитываю на откровенный ответ.

- Тем, кто ведет боевые действия, – как бы уступает моему любопытству собеседник.

Мужчина показывает свое спальное место. Помещение просторное и светлое. Зеленые стены. У окон – стройный ряд железных двухъярусных кроватей. Деревянные табуреты. Постель опрятно заправлена. Ничем не отличается от десятка других.

- Каждый осужденный за терроризм проходит психологическое обследование, – поясняет начальник психологической лаборатории исправительной колонии №2 Артур Медведев. – Изучаем личностные качества. Политические, религиозные представления. Этот тип осужденных более закрыт в общении. У них изменены ценностные ориентации. Нарушена эмоционально-волевая сфера. Они более агрессивны.

Алихан говорит спокойно. С заметным акцентом. В нем легко уловить эмоциональное опустошение. Может, от пережитого. А может, это просто такая особенность. Слова коверкает. Порой приходится сильно задумываться, чтобы понять смысл предложений. Однако когда речь заходит о свободе, в изломанных репликах сразу угадывается неутолимо-жгучее желание быстрее выйти и попробовать начать с чистого листа.

- Они (друзья – Прим. ред.) преподносили это так... Я сперва не соглашался. Отрицал. Они настаивали, показывали ролики... В Сирию призывали, к войне призывали: нам нужна помощь, вы сидите, ничего не делаете. Приезжайте и  помогите. <...>. Ролики смотрели в интернете. Несколько лет назад это все было свободно. Это сейчас все блокируют.  

Он неохотно признается, что главным стимулом этой поездки были деньги. Расплывчато называет обещанные суммы. Как-то неуверенно упоминает о маленьком заработке нынешней российской молодежи и вообще – отсутствии работы. Говорит, первыми под влияние экстремистской идеологии попали его друзья детства. Их не раз за это даже привлекали. Проводили беседы.

- Мы вместе учились. Вместе росли в одном селе. Я уезжал на заработки. У меня никаких жизненных взглядов не было. Решил я домой приехать. Жениться. Дом хотел построить. Мои друзья уже были под влиянием. Поначалу я сомневался. Мои деды и отцы такого не делали.

Но смотреть ролики не отказывался. В каждом звучал призыв — приехать и помочь. Срочно, мол, нас притесняют. Наши дети страдают и умирают, а вы только смотрите на это. В какой момент сломался, мужчина уже сказать не может. Вместе с друзьями начал готовиться к отъезду. Сделали паспорта. Купили билеты на самолет. Из родной Чечни транзитом через Москву собирались попасть в Турцию. Оттуда – уже в Сирию.  

- Ролики были профессионально сняты. Я долго думал, надо ли мне это? Я миллионы не зарабатывал, но мне вроде бы хватало. Но голову вскружили. Общались через социальную сеть. Много информации не давали – приедете и сами все увидите. Близкие об этом не знали. Мы никому не говорили — все между нами было. Прекрасно понимали, что это все пресекается. Что этим занимаются специальные органы.   

Попасть в Сирию друзья не сумели. Спецслужбы сработали слаженно. Разоблачили перед самым отъездом. Задержание. Следственный изолятор. Допросы. В СИЗО к Алихану приходил Имам. Много говорили о вере. О том, как террористы умело искажают ее правильное представление. 

- Что вы почувствовали, когда вас задержали?    

- Было трудно. Был страх за будущее: не доехали – что теперь будет? Все это коснется семьи. Как они на это посмотрят? Много чего крутилось в голове. Тяжело переживалось. 

Свою ошибку он не считает роковой. Все-таки сделать последний шаг к более страшным вещам ему помешали. Вовремя. Теперь есть возможность вернуться к нормальной жизни.

- Вы пожалели, что вступили на этот путь?

- Да. Когда начались следственные действия, я признался, что хотел совершить. В СИЗО я уже подумал и понял: все сделал неправильно. Сейчас, если бы можно все было вернуть, я бы не совершал этого. Сожалел. Но уже было поздно.  

Суд приговорил Алихана к четырем годам. Странно, но время в колонии он не считает упущенным. Мужчина много думал. Строил планы. Обрел новые стимулы в жизни.

- С осужденными по данной статье мы проводим комплекс мероприятий, которые направлены на минимизацию распространения экстремизма. Производим коррекцию эмоционально-волевой сферы, а именно – агрессивности, изменяем ценностные ориентации. Мотивируем на законопослушный образ жизни, – рассказывает начальник психологической лаборатории исправительной колонии № 2 Артур Медведев.

Экстремизм не может быть религиозным, поправляет помощник начальника УФСИН России по Ярославской области отец Александр Запрягаев. У него важная задача. В каждом исправительном учреждении Ярославской области есть храмы и молельные комнаты. Там проходят богослужения. Отец Александр говорит: именно они  помогают человеку обрести верное понимание религии – ни одна не призывает ни к терроризму, ни к экстремизму. Радикализм нигде не приветствуется.

- Правильнее будет говорить: псевдорелигиозный экстремизм, – разъясняет отец Александр. – У людей часто нет элементарных базовых религиозных понятий. Этим и пользуется те, кто хотят завербовать, – вводят в религиозное заблуждение. Задача священнослужителей, которые встречаются с осужденными по данной статье, – разъяснить истины вероучений.

Теперь это, наверное, понимает и Алихан. Сейчас он уже на свободе. Во время интервью в колонии говорить о своих планах после освобождения отказался. Вопрос, почему, так и остался без ответа.

- Для того, чтобы не допустить радикальных проявлений среди осужденных в исправительных учреждениях Ярославской области организован и реализуются обширный комплекс профилактических мероприятий, -рассказал начальник УФСИН России по Ярославской области полковник внутренней службы Евгений Попов. – Все эти меры направлены на предотвращение и пресечение распространения религиозного экстремизма в учреждениях УИС региона, выявление в местах лишения свободы лиц, являющихся носителями религиозных экстремистских убеждений, и пресечение их противоправной деятельности.